|
|
|
|
|
Андрей Бобров - старший егерь охотобщества Удомельского района. В совершенстве знает все виды охот, неделями скитается по лесам... По просьбе редактора «УС» стал излагать на бумагу свои охоничьи истории. Рассказ «Таежник» об охоте на крупного вепря - литературный дебют Андрея. Для кого-то, возможно, этот рассказ покажется черезчур натуралистичным, жестоким. Я же хотел обратить внимание читателей на то, что прошли столетия и тысячилетия, но охота на крупного зверя (а когда-то это было просто жизненной необходимостью) все так же опасна, как в старь, когда человек выходил на зверя с луком и рогатиной. Фактически мы видим многгоходовую историческую реконструкцию, которая, к счастью, закончилась благополучно.
А. Бобров ТАЕЖНИК Было это в конце 80-х годов. Мы, еще молодые, но уже довольно опытные охотники, увлекались настоящей спортивной охотой на кабана с лайками. Мы - это я, мой друг Гена Д. и охотовед района Сергей Л. Команда сложилась неплохая. Мы были хорошо физически подготовлены. Отлично ориентировались на местности, даже в незнакомых районах, а это очень важно. Иногда преследуя кабана, которого взяли собаки еще утром, приходилось преодолевать десятки километров, ориентируясь только на лай или след на снегу и компас. Трудно сказать, мы натаскивали собак или собаки нас, но собаки знали: нужно работать до последнего, пока хозяин не поставит «точку». Хочу отметить, что «пустыми» мы возвращались с охоты довольно редко. Преследующие стадо кабанов собаки (если в стаде имелись сеголетки) сами отбивали кабанов и душили их. Случалось резать без выстрела и кабанов в возрасте около 2-х лет. В общем, собаки были опытны, мы - молоды и сильны, а зимнего дня было так мало. Приходилось убегать очень далеко и возвращаться иногда часам к 12 ночи к месту сбора. При этом никто не боялся, что кто-то заблудится, потеряется. С чувством пространства и направления у всех был полный порядок. Особенно я всегда восхищался умением ориентироваться Геннадия. Дело в том, что в отличие от нас с Сергеем, он ходил без компаса, но всегда четко определял направление движения. Единственная боязнь была у нас – это не потерять собак. И не потому, что они уходили очень далеко и могли не найти обратной дороги. Напротив, возвращались они очень хорошо. (Был случай, когда моя лайка, увезенная на машине на другой конец района для охоты, к вечеру, не найдя машины на том месте, откуда заходили в лес, самостоятельно вернулась в город, нашла дом, подъезд, поднялась на пятый этаж и начала лаять и царапать дверь.) Основная причина боязни - волки. По этому приходилось много раз ночевать в лесу под елкой на морозе и ждать возвращения собак. Собаки редко возвращались целыми и невредимыми. Всегда кто-нибудь получал одну-две дырки от секача или от свиньи. «Чемпионом» по травмам был Генин Кучум. Кучум – это вообще отдельная тема. О нем можно рассказывать очень долго и даже написать неплохую книгу. А сейчас просто в двух словах. Это был крупный кобель восточно-сибирской лайки – самый первый в Удомле. Проявил он себя с детства. Ему было всего 8 месяцев от рождения, когда мы на охоте с его помощью взяли годовалого кабана. Все предсказывали ему быструю гибель. Злоба его по зверю не знала границ. Он одинаково легко мог схватить за ухо и ехать верхом как на сеголетке, так и на матером секаче. Вопреки предсказаниям, он прожил славную жизнь охотничьей собаки и оставил после себя рабочее потомство, которое также отлично работало по кабанам, а самое главное, он спас жизнь своему хозяину. Год в память не врезался. Помню только, что был праздник – 7 ноября, и мы, радуясь выходному дню, решили поехать на охоту. День был неплохим. В ночь выпал снег, а к утру перестал – идеальная пороша. Немного подмораживало, и это обещало, что снег продержится до вечера. Засидевшиеся дома собаки повизгивали от нетерпения на заднем сидение машины. Настроение было праздничное. Охотники меня поймут, ведь это настоящий праздник - первая пороша. Охоту решили проводить следующим образом. Я должен был завезти Гену и Сергея с собаками к ближайшим полям, где остался под снегом неубранный овес. Была большая вероятность, что кабаны ночью выходили на эти поля покормиться. Сам же я должен был ехать объездной лесовозной дорогой и ждать в условленном месте, попутно проверив капканы, поставленные на бобров. День явно выдался удачным, в капканы попалось три бобра. Один был небольшой, а два очень крупных и, соответственно тяжелых. Вынести их к машине всех сразу было трудно, тем более, что нужно было еще переставить капканы. На всю эту работу ушло бы несколько часов. Пока я стоял и размышлял, как и что лучше сделать, вдалеке послышался лай собак. В этом районе никто не должен был охотиться и по всему получалось, что это наши собаки. Дружный лай приближался. Было понятно - собаки гонят зверя. Бросив капканы и пойманных бобров на берегу канавы (в этих местах бобры селились по старым канавам, которые оставляли после себя мелиораторы в 60-х годах), я решил вернуться за ними позже и поспешил на лай. Нужно было успеть перехватить зверя, прежде чем он уведет собак еще дальше. Гон шел не быстро. Видно было, что собаки давно взяли зверя и порядком его измотали. Успев определить, где именно пойдет зверь, я выбрал позицию и приготовился к выстрелу. Лай был уже рядом. Показались собаки, они двигались вдоль кромки плотного елового посада. В ельник они лезть не рисковали, не имея возможности маневрировать. Наконец, они поравнялись со мной (до них было всего 15-20 м) и побежали дальше. Зверя я так и не увидел. Чтобы не упустить его, я сделал рывок, и пробежав 70-80 метров, выскочил на старую еловую рёлку, заваленную упавшими деревьями. И тут я увидел его… Это был Таежник – так прозвали мы между собой этого матерого секача очень больших размеров. Перепутать его с другими кабанами было невозможно. Отличали его и большой размер, и редкий темно-бурый окрас с намеком на седину, и манера перемещаться под собаками. Игнорируя открытые места и перелесками, он уводил собак непроходимыми крепями и болотами. Мы преследовали его уже несколько раз на прежних охотах. Иногда приходилось убегать даже в соседнюю Новгородскую область. Совершая большие переходы и придерживаясь глухих мест, Таежник делал охоту на него практически невозможной. То есть, охотиться было можно, но всегда с одним и тем же нулевым результатом. Но тем желанней и интересней был трофей. В какой-то момент мне показалось, что собаки остановили его. Загнанный в лесной завал кабан получил пару рывков за задние ноги и чуть присел. Я было вскинул свой ИЖ-58 20-го калибра, но стрелять передумал. Дело в том, что расстояние было примерно метров 50-60, и сделать прицельный выстрел по месту в таких условиях очень трудно. После промаха испуганный зверь наверняка пошел бы на отрыв. Пока я пытался приблизиться и занять выгодную для стрельбы позицию, секач разогнал собак и двинулся дальше. Вот и на этот раз он провел меня! Боясь, что потеряю лай со слуха, продолжаю преследование бегом. Пробежав минут 35-40, слышу лай собак на одном месте. Есть шанс отличиться. Стараясь сильно не шуметь, перемещаюсь в сторону лая. Лес начинает немного редеть. Я вышел на берег лесной реки и увидел такую картину: преследуемый собаками кабан не решился с ходу преодолеть водную преграду. Он стоял на краю маленькой поляны и короткими выпадами отгонял собак. Лучшего момента для выстрела и желать нельзя, тем более, что расстояние всего 35-40 метров! Я выстрелил и услышал характерный шлепок попавшей в плоть пули. Но то ли я поторопился и плохо прицелился, то ли рука от бега ходила ходуном – пуля попала не туда, куда нужно. После выстрела секач споткнулся. Мне показалось, что он падает. Но через секунду кабан сделал прыжок в плотный ивовый куст и остановился. После выстрела собаки с яростным лаем кружили вокруг куста, но влезать туда благоразумно не решались. Было ясно, что я попал. Видя, что зверь никуда не уходит, решил перезарядить правый ствол и действовать наверняка. Выбросить старую гильзу и вставить новый патрон – секундное дело. А потом я сделал ошибку. Вместо того, чтобы под прикрытием кустов подойти ближе и добить зверя, я открыто вышел на поляну и начал приближаться к секачу. Он, естественно, меня увидел, вышел из куста и бросился в атаку. Много лет прошло, но до сих пор у меня в памяти эта картина: на меня несется огромный секач, «дырявит» меня маленькими полными ненависти глазами, его пасть открыта, видны два не очень длинных, но очень широких клыка. Расстояние иежду нами - 25-30 метров. Собаки буквально повисли с обоих боков кабана, но он не обращает на них никакого внимания. Его цель - я. Стрелять боюсь, чтобы не зацепить собак. В какой-то момент они все же на несколько мгновений останавливают его. Рывок вправо, рывок влево, и собаки на долю секунды отлетают. Почти не целясь, делаю два бестолковых выстрела и мажу. На перезарядку времени нет. Кабан в четырех шагах. Спасибо собакам – снова задержали его. Этого мгновения хватило, чтобы я отпрыгнул в сторону. Зверь пролетел в полуметре от меня. По всему видно, что рана причиняет секачу сильную боль. Повторной атаки он проводить не стал, а покачиваясь, скрылся в зарослях. Лай был совсем рядом. Перезарядив оружие, я продолжил преследование. Казалось, еще чуть-чуть и я добью его. Я двигался 15-20 минут и почти догнал его, но затем, видно справившись с болью, зверь прибавил ходу. Скоро лай почти растворился вдалеке, но еще не сошел со слуха. Радовало то, что зверь не пошел в Новгородскую область через реку, а сделав большой круг, возвращался туда, откуда пришел утром. Там должны были находиться мои товарищи.
После более чем часового преследования, держа лай собак на пределе слуха, я услышал выстрел в направлении гона. Лай не стих, это могло означать только одно - зверь не взят и у меня есть шанс исправить свою ошибку. Еще 40 минут преследования пролетели, как одно мгновение. Лай был совсем рядом. Стало ясно – зверь сильно измотан. Теперь он ходил медленно и не по прямой. Кабан петлял, с бега перешел на шаг, и я был уверен, что минут через 15-20 настигну и добью его. Вдруг в направлении меня раздался выстрел. Собаки не смолкли и продолжали гнать. Я еще прибавил ходу. Снова выстрел и - тишина. Настроение резко испортилось. Снова старшие товарищи утерли мне нос. Погода менялась. После 12 часов дня резко потеплело, и пошел мелкий дождь. Все было сырым и мокрым. Вскоре снег оказался почти весь съеден дождем. Хотелось поскорее найти мужиков, развести костер, обсушиться, перекусить и поделиться впечатлениями. Последний выстрел прозвучал, как мне показалось, недалеко, и я зашагал в этом направлении. Пройдя метров 200-300, справа и чуть сзади услышал еще один выстрел. Он был явно не по пути и ближе. Крикнул – ответа не последовало. Размышляя, кто же мог стрелять, по кому, почему нет ответа, стал продвигаться в сторону выстрела… Картина, которая мне открылась, была жуткой. На краю плотного елового посада, подобрав под себя ноги, лежал лицом вниз по пояс голый Гена. Трава кругом и остатки снега был густо пропитаны кровью. Ружье лежало невдалеке. Первой моей мыслью было, что Геннадий, подбегая к кабану, споткнулся, неудачно упал и выстрелом поранил себя. Он лежал и не шевелился. Подбегаю ближе – Гена поворачивает ко мне голову. Слава Богу, живой! На вопрос, что случилось, ответил коротко: «Таежник!» Говорит медленно и короткими фразами. Чувствуется, что ему конкретно хреново. Пронеслась еще одна мысль: «Только бы не были задеты кишечник и печень». При таком ранении жизни от силы на 2-2,5 часа. Наклоняюсь, чтобы рассмотреть рану. Гена придерживает рукой край легкого, которое торчит наружу сквозь сломанные ребра. Мы привыкли к тому, что собаки наши часто получали травмы, и поэтому в рюкзаке я постоянно носил перевязочный материал: жгут для остановки кровотечения (для себя) и даже кривую хирургическую иглу с кетгутом, чтобы при серьезных ранах можно было бы в полевых условиях зашить собаку. Но вот беда – рюкзак я бросил у пойманных бобров, чтобы налегке преследовать зверя. Я быстро скинул куртку, свитер и холщовую солдатскую рубаху, которая была на мне. Рубаху я разорвал на несколько полос. Из одной полосы я сделал тампон, а двумя другими прижал его к ране. Сверху все зафиксировал оружейным ремнем. Получилось неплохо, хотя и не очень стерильно. Кровь уже практически не шла. Гена потерял ее так много, что у него сильно упало давление. Вышедшее сквозь ребра легкое сослужило добрую службу. Как сказали врачи позже, оно плотно закупорило грудную полость и препятствовало поступлению воздуха снаружи. В противном же случае, если бы воздух поступал, Гена мог бы просто погибнуть от пневмоторекса в считанные минуты. Ранений оказалось несколько. Самое тяжелое, конечно же, было в грудь. Клык зашел в правую сторону груди, изуродовал правое легкое, рассек перикард (мешок с жидкостью, в котором сокращается сердце) и сделал отверстие в левом легком, попутно сломав три ребра. Была рассечена нога в паху и полностью развалена икроножная мышца. После перевязки, боясь, что Гена в любой момент может потерять сознание, что одному мне его не вытащить, я стал звать Сергея. Для этого я сделал несколько выстрелов подряд. В ответ раздался выстрел, но никто не пришел. К этому моменту снег окончательно растаял и Сергей подумал, что мы просто не можем его найти. Боясь оставить Гену одного (его просто можно было потом не найти), я собрал все патроны в кучу и начал стрелять подряд без перерыва. Это сработало. Минут через 15-20 появился Сергей. Мы попробовали сделать импровизированные носилки, но Гена сказал, что пойдет сам. Я плохо представлял, как он сможет это сделать. Но, опираясь на Сергея, он пошел и пошел не плохо. Было принято решение, что пока Сергей выводит Гену на дорогу, я побегу за машиной, до которой было километров 7-8. …С момента ранения и до операционного стола прошло около 6,5 часов. Хирург позже сказал, что, задержись мы еще минут на 15, могла бы произойти смерть от потери крови. Какое надо иметь здоровье, чтобы при такой кровопотере не только остаться в сознании, но и самостоятельно пройти более 3 км? Что же все-таки произошло после того, как раненый секач ушел от меня? Кабана Гена и Сергей подняли в первой половине дня в густом ельнике у полей. Пытаясь подбежать на лай, потеряли друг друга из виду. Скоро лай сошел со слуха – кабан двигался очень быстро. Имея определенный опыт в кабаньей охоте, они продвигались в направлении ушедшего гона в надежде услышать собак снова. Спустя некоторое время, после моих неудачных выстрелов, Гена вновь услышал собак. Гон приближался. Подрезая под лай, Геннадий значительно сократил расстояние. Собаки были уже рядом. Он занял позицию на краю елового посада, переходящего в высокую осиновую рёлку. Рядом старая кабанья тропа. Ясно, что зверь должен пройти только здесь. Показались собаки. Идут открыто, стараясь держаться более редким ельником. Собаки все ближе и ближе, а кабана не видно. Как бы не был готов Геннадий, кабан появился неожиданно. Он выскочил из-под густой ели в 3-4 метрах. Выстрел был произведен почти в упор и в штык. Пуля пробила щеку, прошла вдоль шеи, но ничего жизненно важного не зацепила и застряла между передней лопаткой и ребрами. Секач немного осел, что позволило Геннадию сделать прыжок в сторону и передернуть затвор. Но дослать патрон в патронник не удалось, его заклинило! Дело в том, что Гена был вооружен ружьем МЦ-2001 20-го калибра. Эти ружья тогда только появились, были еще «сырыми» и имели ряд недоработок. Так осенью этого же года, например, Гена ночью с подхода стрелял медведя. С расстояния 30-40 метров он «воткнул» ему пулю в позвоночник, но при попытке дослать второй патрон, затвор просто рассыпался и остался в руках в виде запчастей. Хорошо, что медведь не стал разбираться с обидчиком, а уполз за 200 метров в ближайший лес, где его через несколько часов и добили с собаками. Причем он довольно хорошо погонял собак и стрелков. Второй недоработкой ружья была подача патрона в патронник. Ружье разрабатывалось, как промысловое под папковые или полиэтиленовые гильзы. В те времена и металлические гильзы 20-го калибра были большим дефицитом, не говоря уже о бумажных, а тем более пластмассовых. Приходилось использовать металлические гильзы. Выходя из магазина оружия под крутым углом, они верхней кромкой упирались в край патронника, и происходило заклинивание. Сейчас эти недостатки устранены. Я сам имею такое ружье. Оно ни разу меня не подвело. А тогда этот заклинивший патрон сыграл злую шутку. Кабан проскочил мимо Геннадия, круто развернулся и пошел в атаку. Геннадий успел сделать еще один прыжок в сторону. Разбираться с ружьем не было времени, все решали секунды, да и секач понял, как достать обидчика. Он не стал проскакивать далеко, а крутнувшись почти в ногах охотника, снова бросился в атаку. Гена сунул уже бесполезное ружье в открытую пасть зверя. Как пушинка оно летит в сторону. От следующего броска зверя увернуться уже не удается. Кабан бьет в ногу, распарывает сапог вместе с мышцей и подбрасывает охотника над землей. Пролетев метров 5 по воздуху, Гена разбивает спину о поваленное дерево. (Даже в реанимации пришлось несколько дней спать сидя, опершись на подушки). Если учесть, что вес Геннадия на тот момент состоял около 90-95 кг - это был сильный бросок. Но секач на этом не успокоился и решил добить противника. Последовали короткие цепляющие удары снизу. Сидя на земле, вскочить на ноги Гена просто не успел, он, будучи от природы очень сильным человеком, схватил кабана за щеки и при каждом ударе отодвигался от него. При этом были повреждены ноги. Наконец, зверь припер человека к дереву. Возможность для маневра была потеряна окончательно, и зверь нанес сильный удар в грудь. Боли, как сказал позже Геннадий, он не почувствовал, была только слабость. Из груди вырвался фонтан крови. Неожиданно кабан его бросил. Как оказалось, верный Кучум, схватил секача за гениталии и практически оторвал их. Он сидел в 3-х метрах на заднице и дико орал. Затем он встал и тихой покачивающейся походкой пошел дальше. Собаки продолжили преследование. Гена остался один. Он понимал, что пока лают собаки, мы будем преследовать зверя и звать нас бесполезно. Тогда он решил осмотреться. Для начала он снял телогрейку и свитер с рубашкой. Кровь толчками вытекала из раны. Гена попробовал наложить тампон из обрывков рубахи. Получилось не очень. Он боялся, что кровь будет попадать и накапливаться в грудной полости. Он нашел ружье, привел его в порядок, положил рядом с собой, лег ничком, чтобы кровь отходила наружу и стал ждать, когда мы убьем кабана. Заключительный выстрел прозвучал только минут через 40-50.. Сергей, после того как услышал выстрел и возобновившийся лай собак, стал двигаться на лай. Кабан шел медленно, поэтому он успел забежать немного вперед и выбрать удобную для стрельбы позицию. Секач появился вместе с собаками, которые его постоянно атаковали. Выбрав удобный момент, когда зверь разогнал собак, Сергей выстрелил по лопатке. Вепрь споткнулся, но не упал. (На следующий день мы рассматривали это попадание. Нужно сказать, что Сергей был вооружен карабином КО-44 под патрон 7,62 мм х 54. Выстрел был произведен полуоболочной пулей. Лопатку почти оторвало). Затем зверь развернулся, увидел охотника и, не обращая внимания на собак, которые делали хватки, пошел в атаку. Времени хватило только на то, чтобы передернуть затвор, быстро прицелиться и нажать на спуск. Результата выстрела он уже не видел, т.к. сделал прыжок в сторону. Лай стих. Псы злобно рычали, с остервенением рвали щетину на боках и спине кабана. Пуля легла четко под глаз зверя. Свою пулю я нашел при вскрытии. Она срезала спинной отросток под основание. Попади я на пол пальца ниже – зверь лег бы сразу. Я далек от мысли напугать этим рассказом начинающих охотников. Просто хочу подчеркнуть серьезность этой охоты, а самое главное, обратить внимание на вывод, который я сделал для себя: никогда не нужно показываться зверю на глаза, тем более, когда по нему уже произведен выстрел. Еще в большей мере это касается медвежьих охот. При добывании подранков из-под собак, а также при охоте на берлоге, когда выстрелы делаешь с короткого расстояния, важно использовать масхалат или просто прятаться за деревьями. Много раз я наблюдал, как смертельно раненый медведь, не обращая внимания на собак, крутит головой, пытаясь отыскать обидчика. Нужно помнить всегда, что даже загнанный в угол мышонок звереет и пытается броситься на противника, не говоря уже о звере, который знает и чувствует свою силу
|
