Академик живописи
Николай Петрович Богданов-Бельский (1868 – 1945)

Определенно, имя художника Николая Петровича Богданова-Бельского оказалось в забытьи, хотя многие его картины: “Устный счет”, “Новые хозяева”, “Сочинение” и др. стали хрестоматийными, часто репродуцировались и репродуцируются.

О жизни и творчестве Богданова-Бельского нет ни серьезных исследований, ни художественных альбомов. Он не попал даже в “Энциклопедический словарь. Русские художники” (Санкт-Петербург, 2000). Вероятно, такое забвение произошло по нескольким причинам. До 1917 года, несмотря на то, что художник много писал на темы жизни народа и, прежде всего, русского крестьянства, либеральная критика (а другой практически не было) не жаловала его, т.к. в его картинах отсутствовал т.н. “социальный протест”. К тому же сам Богданов-Бельский был истинным православным человеком и своих убеждений не скрывал. Либералы и революционеры рассматривали русского крестьянина (и, конечно, Православие) как силу реакционную, тормозившую своим традиционным укладом и долготерпением развитие революционных процессов, а поэтому творчество, поэтизирующее, а не обличающее жизнь русской деревни, также считалось реакционным. Кроме этого, Богданов-Бельский был по настоящему успешным салонным художником, много портретировал членов императорской фамилии и “высшего общества”. Это также не добавляло ему симпатий “прогрессивной общественности”.

По тем же причинам и после революции Богданов-Бельский попадает “в немилость” к новой власти и вынужден был эмигрировать в Латвию. Эмигрант для советского государства – ломоть отрезанный. Полоса забвения продолжилась. И хотя отдельные его картины использовались советским агитпропом для обличения “темного прошлого” и активно репродуцировались (сам-то художник вкладывал в них совсем иной смысл), другие, поэтизировавшие крестьянина и жизнь русской дореволюционной деревни, тем же агитпропом из культурного оборота исключались. На длительное забвение повлияло, вероятно, и то, что последние годы художник жил на оккупированных немцами территориях и в самой Германии, где умер и был похоронен в Берлине в 1945 году.

Но забвение продолжается и сегодня. Во-первых, потому что в предыдущие периоды, видимо, не был накоплен первичный биографический материал, во-вторых, по инерции, а в-третьих, агитпроп сегодняшней политической системы также совершенно игнорирует творцов, которые утверждают национальную самобытность русского народа.

В настоящем материале предпринята попытка собрать воедино разрозненные биографические источники и очертить основные (и, прежде всего, удомельский) периоды жизни и творчества художника.

Учиться грамоте Богданов-Бельский начал у звонаря по церковным книгам, а продолжил в 2-х классном Шопотовском начальном училище. Художественные способности стали проявляться у мальчика с 6-7 лет. Его заметил Сергей Александрович Рачинский, основатель народной школы в селе Татево, и с осени 1878 по весну 1882 года Богданов-Бельский посещал эту школу.

В 1881 году Рачинский отправил тринадцатилетнего отрока получать начальное художественное образование в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре, где мальчик проучился два года. В 1884 году Богданов-Бельский поступил, а в 1889 году окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где его учителями на пейзажном отделении были художники В.Д. Поленов, В.Е. Маковский, И.М Прянишников.

В возрасте 16 лет в 1884 году Богданов-Бельский впервые принял участие в выставке с картиной “Еловый лес”, которую похвалил и Поленов и Левитан. “В вашей картине меня пленят простота и внутренняя красота пейзажа, - прокомментировал свое впечатление Поленов. – Ваш лес живет и дышит. Это главное”. Картину купил известный фабрикант и коллекционер Сапожников.

Уже с 18-ти лет Богданов-Бельский стал жить своим трудом, хотя Рачинский продолжал высылать ему ежемесячно по 25 рублей.

Дипломной работой в училище стала картина “Будущий инок” (1889): “В душе воскресло все, чем я жил долгие годы детства и отрочества в деревне… Перед концом работы у меня сделался даже обморок”. Во время работы над картиной в Татево (шел Великий Пост) в селе произошел потрясший всех случай. После службы в храме по дороге домой пропал крестьянский юноша. Стояли суровые морозы. Нашли его спустя две недели глубоко в лесу, где он соорудил шалаш и питался только хлебом. Нашедшим его он заявил, что хочет стать отшельником.

Надо отметить, что выбор темы для дипломной работы, который происходил при непосредственном участии Рачинского, не был случаен. Православие вообще играло значительную роль в жизни Богданова-Бельского на всех этапах жизни. Безусловно, этому способствовал и пример наставника, в семье которого строго соблюдали религиозные обряды, и духовное просвещение в школе. Тот факт, что Рачинский был близким другом Победоносцева, тоже говорит о многом. Константин Петрович обладал истинным христианским сознанием, что давало ему возможность глубоко вникать в суть происходящих в России событий и предвидеть будущие социальные потрясения. Основой отношений двух великих людей была, безусловно, близость взглядов на тяжелое духовное состояние русского народа и пути его преодоления. К сожалению, для России, они оказались в меньшинстве.

За картину “Будущий инок” Богданов-Бельский получил при окончании училища Большую серебряную медаль и звание “классного художника”. За 300 рублей картину купил Солдатенков. В 1890 году она участвовала в выставке Товарищества передвижников и была высоко оценена знаменитым критиком и историком искусства В.В. Стасовым: “талантливый художник прямо со школьной скамьи”. После выставки картина была переуступлена императрице Марии Федоровне. Повторение картины было выполнено для П.М. Третьякова и В.В. Стасова.

После окончания учебы художник много путешествовал, побывал в Молдавии, на Ближнем Востоке, в Европе, в Костантинополе. В 1889 году на горе Афон в Понтелеймоновском монастыре Богданов-Бельский познакомился с послушником-“богописцем” Филиппом, в дальнейшем художником Ф.А. Малявиным.

В своем письме Рачинскому Богданов-Бельский писал, что всю службу с 6 вечера до 6 утра он стоял в оцепенении, и был потрясен, когда на середину монастырского Собора вышли на литию 60 старцев-иеромонахов с зажженными свечами. Работая на холодном ветру на скалах Афона, художник тяжело заболел и серьезно задумался о пострижении в монахи.

Видимо, в один из приездов в Татево в перерывах между учебой Богданов-Бельский познакомился и проявил интерес к медсестре Татевской больницы Ольге Львовне – крестнице сестры Рачинского Варвары Александровны. Варвара Александровна, узнав об отношениях своей духовной дочери с безродным художником, была до крайности возмущена. После разговора с глазу на глаз Богданов-Бельский уехал из Татево. По самолюбию художника был нанесен серьезный удар, и он перестал приезжать к Рачинским. Его очередной приезд в Татево после длительного перерыва состоялся только 4 мая 1902 года, когда хоронили Сергея Александровича. В дальнейшем Ольга Львовна училась во Франции, стала врачом в Петербурге и вышла замуж за Ефима Соломоновича Канцеля. Отношения с семьей Канцеля, как станет известно ниже, Богданов-Бельский тем не менее продолжал поддерживать, встречался с ними в Петербурге и они даже приезжали к нему в Удомлю.

В 1898 году на заработанные от картин деньги в 12 километрах от Татево Богданов-Бельский купил имение Давыдово (по другой версии имение подарил Рачинский матери Богданова-Бельского).

В 1899 году по просьбе императрицы Марии Федоровны художник пишет ее портрет.

27 октября 1903 года Богданову-Бельскому было присуждено звание академика. С 1907 по 1921 год он возглавлял общество Куинджи, которое занималось поддержкой молодых художников.

Впервые в удомельский край Богданов-Бельский приехал в 1907 году по приглашению художника А.В. Моравова, который в свою очередь был приглашен В.К. Бялыницким-Бируля: “Находясь в большой дружбе с художником Богдановым-Бельским, Моравов написал ему, красочно описывая здешние места и замечательные условия для работы, так что к группе собравшихся художников скоро присоединился Николай Петрович с женой Натальей Антоновной” (Е.А. Бируля).

“Александр Викторович Моравов и Николай Петрович были очень общительны с народом, - вспоминала со слов мужа Елена Алексеевна Бируля. - Стоило им появиться где-нибудь со своими ящиками с красками, как их тут же окружал народ, начиная с ребятишек и кончая старичками. Завязывался задушевный разговор.

Приехавший Николай Петрович с женой Натальей Антоновной (Тотошей звал ее Богданов-Бельский, а она его Петрович) поселился в имении художника Галкина Ильи Саввича “Пожинки”. Расстояние в четыре версты (между Воронихой и Пожинками) давало им возможность часто общаться с Моравовым и Бялыницким-Бируля, а главное, вместе ходить на охоту.

Богданов-Бельский или “Богдаша”, как звали его товарищи, был очень добрый и жизнерадостный человек. Особенно много внимания и любви уделял он крестьянским детям, для которых в глубоких карманах его глубокой куртки всегда имелось большое количество леденцов и орехов. И дети, узнав его ближе, приветствовали особенно тепло, спрашивая при этом: “А когда же мы писать будем, мы за всегда рады для вас стоять и можем прийти к вам в Пожинки в новых рубахах. Мне мама сшила розовую рубаху, а Иришке – синий сарафан, и мамка наказывала, чтобы не грязнить, а то, мол, Николай Петрович беспременно будет с вас списывать”.

Витольд Каэтанович Бялыницкий-Бируля помнит, что первый сбор земляники приносился ребятами прежде всего ему, Николаю Петровичу.

Обладая хорошим голосом, Богданов-Бельский очень любил петь, хорошо играл на балалайке и немного на рояле. Особенно хорошо получалась песня “Ивушка моя зеленая всю ночь прошумела”, которую Богданов-Бельский и Моравов исполняли дуэтом и сами себе аккомпанировали на балалайках (есть фотография, сделанная во время исполнения такого пения).

Живя в Пожинках, Николай Петрович написал интерьер “Лето” (комната с окном в сад, на подоконнике лежит кошка), “Деревня Устье”. Кроме этого писал этюды с деревенских детей и много рисовал.

Богданов-Бельский не делал из охоты культа, как например Жуковский, к тому же и стрелок он был из средних”.

Бялыницкий-Бируля признавал, что “природу он (Богданов-Бельский) знал и понимал лучше нас всех”. Высказывание очень неожиданное, если учесть, что кроме самого Бялыницкого-Бируля – мастера лирического пейзажа и страстного охотника - в колонию художников входил также один из сильнейших русских художников-анималистов Алексей Степанович Степанов.

В дальнейшем художники стали останавливаться в ус. Гарусово на озере Удомля. Усадьба принадлежала Надежде Михайловне и Михаилу Михайловичу Аракчеевым, дальним родственникам графа А.А. Аракчеева (1769-1834), который провел в Гарусово свои детские годы. В 1893-1895 годах в усадьбе работал И.И. Левитан (в т.ч. над картиной “Над вечным покоем”): “В гарусовском доме, где поселились художники, имелось восемь комнат: шесть внизу и две наверху, в мезонине. Моравов поселился в мезонине, Богданов-Бельский в первой комнате при входе в дом, остальные занимал Бялыницкий-Бируля с семьей. В Гарусово художники жили по зимам, обычно приезжали к рождественским праздникам, устраивали елку, на которую приходили крестьянские дети и взрослые” (Е.А. Бируля).

Но, судя по картинам и их датировке, уже в первые свои приезды Богданов-Бельский работал и в ус. Ушаковых на оз. Островно. А после того как Бялыницкий-Бируля построил в 1912-1914 г. дачу “Чайка” на берегу оз. Удомля, Богданов-Бельский стал останавливаться в Островно постоянно.

Сам Богданов-Бельский рассказывает об удомельском периоде своего творчества так: “После Парижа я увлекся “пленэризмом”. Воздух, фигуры среди пейзажа, свет – вот чему с 1905 года я стал отдавать свое внимание. В Тверской губернии в Вышневолоцком уезде, целая колония художников, как Жуковский, Степанов, Бялыницкий-Бируля, Моравов, еще раньше их Левитан, а под конец, в октябрьскую революцию, К. Коровин, я – с 1907 по 1920 г. – жили и работали вместе среди природы, оставив мастерские. В 1910 г. я написал картину “Именины учительницы”, отмеченную и печатью, и еще больше художниками-импрессианистами за те импрессионистские достижения, которых я добился в ней. Картина была на всемирной выставке в Риме (1911 г.) и Мюнхене. (Прод. в Лондон)”. (Мишеев).

В 1996 году автор настоящих строк познакомился со старейшей жительницей села Островно Агафьей Ниловной Ивановой (1903-2003). Агафья Ниловна родилась в 1903 году в м. Затишье на оз. Молдино Вышневолоцкого уезда (сегодня Удомельский район). Рано осиротев, она была отдана на воспитание в детский приют при Вышневолоцком женском Казанском монастыре. Ок. 1909 года в Островно приехал преподаватель церковно-приходской школы Д.М. Беневоленский (1883-1937), который в 1911 году был рукоположен в священнический сан. В 1920-х годах Агафья Ниловна жила в семье Беневоленских.

Несмотря на свой почтенный возраст, Агафья Ниловна хорошо помнила события своего детства: “На лето в Островно приезжали художники. Они снимали комнаты на втором этаже усадьбы помещиков Ушаковых. Николай Петрович Богданов-Бельский часто меня писал. Помню, картину писал ночью. Я фонарь должна была держать. Говорил: “Сегодня вечером будем работать. Отдохните днем, обязательно отдохните”. Фонарь он привязывал к веточке, я лишь руку поднимала. (В НХМРБ хранится картина Богданова-Бельского “Девочка с фонарем”, датированная 1908 годом. Но, вероятно в данном случае речь идет о повторении сюжета, т.к. Агафья Ниловна говорит, что в Островно она попала ок. 1910 года. Хотя все может быть. – Д.П.) Жалел меня. Обедали вместе. Ему и покос для коровы выделяли. Приезжал к нему профессор медицины Канцель. Еще писал нас с Зольниковой Аней возле пруда, где воду для питья только брали, у дома Ушаковых. Она книгу читала, я вышивала. Николай Петрович наряжал нас в русские костюмы – синие сарафаны, белые кофты. Однажды шла я из Касково, а навстречу попался Николай Петрович. Остановил меня у берез и стал писать (“Девочка среди берез”, 1919 г. – Д.П.).

19 ноября 1914 года Богданов-Бельский стал действительным членом Императорской Академии художеств.

“Наталья Антоновна, жена Николай Петровича, - продолжает вспоминать Агафья Ниловна, - возила меня в Москву. Много дарила нарядов, перешивала из своих.

У священника Беневоленского брали огурцы и яблоки. Николай Петрович очень дружил со священником (в семье Д.С. Беневоленского, внука священника, хранятся три картины кисти Богданова-Бельского, в т.ч. поясной портрет Д.М. Беневоленского, портрет младшего сына художника, этюд – стоящий мальчик – Д.П.). Вместе с учителем местной школы Николаем Семеновичем Зольниковым (1860-1917) пели в церкви. Очень красиво пели. Писал иконы для церкви.

Часто ездил к Моравову в Гарусово на охоту. Дружил с Николаем Анатольевичем Зворыкиным (1872-1937, писатель-натуралист, родился и жил в удомельском крае, в 1920-е гг. на оз. Островно – Д.П.)

По крайне мере еще на нескольких картинах художника можно с большой долей уверенности опознать Агафью Ниловну Иванову: “Виртуоз”, “Деревенские друзья” (1912-1913).

Воспоминания о Богданове-Бельском оставил Николай Николаевич Зольников (1897-1977), учитель Островенской школы, сын Н.С. Зольникова: “Николай Петрович Богданов-Бельский был милейший и добрейший человек, дети так и льнули к нему. Подарки часто им делал. То леденцы принесет, конфеты, то баранок накупит и раздаст детворе. Школу нашу часто рисовал. На многих полотнах и отец мой изображен, он тоже учителем был. В школе нашей была у него и любимая парта, за ней ребят рисовал. Дети так ее и звали – Николая Петровича парта. В школе написана картина “Дети на уроке” (1918) - дети слушают отца. Дома у нас были написаны картины девочки на диване (“Деревенские друзья”, 1912-1913), а у Ушаковых им была написана картина “Новые хозяева” (1913). На ней изображены деревенские жители. В центре с бородой, здоровый такой – Степан Федулаев, худощавый – Максим Савельев, а крайний рыжий Дмитрий Клементьев.

Николай Петрович был заядлый охотник, но неудачник. Бывало, промажет из ружья и начинает оправдываться: то под руку его дернули, то лодку качнули, то собака не во время тявкнула. Сердился, а остальные над ним посмеивались, ну, что мол, опять промазал. Это мне отец рассказывал, который часто с ним на охоту ходил. Пел он хорошо, заслушаешься. В нашей церкви он пел в хоре басовые партии и за дьякона мог”.

Периодически из Петрограда приезжал коллекционер Крайтор и покупал у художников картины.

В Островно Николай Петрович написал картину “Новые хозяева” (1913 г.). На ней изображен тот же островенский зал, что и на картине отца “Старый зал. Островно” (1912). Вероятно, немало и других его картин написано в ближайших к Островно и Гарусово местах, он тогда много работал. В гарусовском доме он написал картину “Подношение”.

Жена Николая Петровича, Наталья Антоновна, была родом с Украины. Она превосходно знала украинскую кухню, была хорошей, аккуратной хозяйкой”.

В 1918 году Бялыницкий-Бируля и Богданов-Бельский, совместно с другими художниками, подготовили и провели в Твери Передвижную художественную выставку. В этом же году на даче “Чайка” были открыты художественные мастерские, где детей из окрестных деревень обучали ремеслам (с 3 февраля 1919 г. - Государственные художественные мастерские). Из-за конфликта с местными жителями Бялыницкий-Бируля из Удомли, уехал и административной работой по организации мастерских занимался художник В.В. Рождественский (1884-1963). В состав преподавателей мастерских вошли художники Богданов-Бельский, Моравов, а также приехавшие летом К.А. Коровин и А.Е. Архипов: “Николай Петрович Богданов-Бельский аккуратно является из Островно, - вспоминал Рождественский. - Это высокий крепкий человек лет пятидесяти с небольшим, гладко выбритый, по-зимнему одетый. Здоровается со всеми, его мягкий баритональный голос приятно слышать. Говорят, что в прошлом баритон Николая Петровича наполнял “Чайку” романсами и чаровал дам “Сомнением” Глинки. Он был бы красив, если бы не полысевшая изрядно голова”.

К этому же периоду относится такой интересный эпизод. У М.М. Аракчеева, хозяина Гарусово, был сын Василий 1907 года рождения. Отец в годы революции умер, и Моравов, Бялыницкий-Бируля и Богданов-Бельский, опасаясь за судьбу мальчика, выправили его документы в Москве на фамилию Кремнев. Василий Михайлович Кремнев погиб в 1943 году на Великой Отечественной войне (А.Е. Васильева).

По воспоминаниям Е.А. Поповой-Кьяндской (дочери изобретателя радио А.С. Попова), которая была преподавателем в школе п. Удомля, в 1920 году Николай Петрович принял участие в самодеятельном концерте, посвященном первому выпуску школы. Торжества по случаю первого выпуска проходили в помещении, где сегодня находится Дом культуры в старой части Удомли. Сцену освещали керосиновые лампы. Николай Петрович приехал на концерт в сюртуке и лакированных ботинках и стал украшением вечера, порадовав всех своим “превосходным баритоном”. Его юная аккомпаниаторша прятала свои ноги в самодельные туфли.

Младшая сестра писателя Н.А. Зворыкина Ксения Анатольевна (1886-1986) все 1920-е годы пыталась спасти от разрушения и разграбления ус. Ушаковых и создать в ней музей. Она находилась в должности агента Тверского музея на протяжении ряда лет и ей это удавалось. Ее стараниями в усадьбе был устроен Дом творчества, куда из городов приезжали художники. Обосновывая в 1923 году перед Тверским губернским комитетом по охране памятников искусства и старины необходимость сохранения усадьбы, она направила в него “Доклад…”, где сообщала о художниках, работавших в разное время в усадьбе: “Дольше всех в Островно жил Н.П. Богданов-Бельский, кажется с 1907 г., с перерывами, а потом с 1910 г. постоянно по летам, а с 1915-го по 1921-й безвыездно. Им написано здесь 375-400 картин”. (Надо отметить, что в приведенных воспоминаниях есть некоторая путаница с годом отъезда Богданова-Бельского из Удомли. Достоверным, очевидно, необходимо считать 1920 год, который называет и сам художник).

В 1920 году Богданов-Бельский уезжает в Петроград, а оттуда в Латвию. По словам Алексея Александровича Моравова, уехать за границу Богданова-Бельского уговорила жена. Уезжал он налегке, оставив большую часть своих вещей и картин на хранение местным жителям. Верил ли в свое возвращение сам Богданов-Бельский, сказать трудно, но причины, побудившие его оставить Родину были, конечно, гораздо более глубокие, чем уговоры жены. В 1920-х годах культурную политику в живописи и в искусстве в целом в Советской России определяли сторонники формализма и абстракционизма. Приверженцам реалистической школы живописи приходилось очень и очень трудно, это отмечают в своих воспоминаниях многие художники. А кроме того, творчество Богданова-Бельского было глубоко национально, что также не находило поддержки, мягко говоря, у заправил культурного процесса меняющейся на глазах страны. В своем письме И.Е. Репину о мотивах отъезда художник пишет: “Из того, что я написал за эти четыре года (1917-1921 – Д.П.), ничего не было выставлено в России. С большими трудностями и ухищрениями все это мне удалось вывезти в Ригу, где я живу с 15 сентября 1921 года”.

С первых же дней своего пребывания в Риге Богданов-Бельский развивает бурную деятельность. В письме Репину он продолжает, что в Риге уже прошло три выставки его картин: первая – “исключительно из вещей, написанных в России”; вторая – “наполовину написанных в Тверской губернии и половина новых”; третья – “вся из новых вещей, написанных в Латвии” (цит. по Соловьеву И.).

Художник много работал в окрестностях Псково-Печерского монастыря, который в то время находился на территории Эстонии. Как отмечает Ю. Шумаков, который в детстве неоднократно позировал художнику, Богданов-Бельский во время сеанса беседовал с моделью и добивался нужного настроения и выражения лица.

Художник тесно сотрудничал с русской эмигрантской прессой, в т.ч. с журналами “Слово” и “Перезвоны”. В последнем, втором номере за 1925 год опубликована статья Н.И. Мишеева “Академик Н.П. Богданов-Бельский”.

В 1928 году Богданову-Бельскому исполнилось 60 лет. Его активность по пропаганде русского искусства не спадает. По его инициативе и при поддержке И.Е. Репина в Копенгагене, Берлине, Стокгольме, Праге, Осло, Амстердаме, Гааге, Белграде, Гетеборге, Хельсинки, Гамбурге прошли выставки русской живописи, картины на которые представили Жуковский, Коровин, Малявин, Билибин и др.

Нет никакого повода говорить о творческом застое Богданова-Бельского в этот период. Он много и увлеченно работает, картины его хорошо покупаются. На пятидесятилетие творческой деятельности (вероятно 1934 г.) Богданов-Бельский был награжден латышским Орденом трех Звезд третьей степени. 70-летний юбилей художника в 1938 году также был отмечен персональной выставкой и благожелательными отзывами прессы.

Картины, написанные (в т.ч. предположительно) в Удомле:

1. Подношение. 1908. Ус. Аракчеевых в Гарусово. Местонахождение неизвестно.

2. Девочка с фонарем. 1908. Изобр. А.Н. Иванова, свидет. А.Н. Ивановой. 67Х49,5. НХМРБ.

3. Именины учительницы. 1910. Ус. Ушаковых в с. Островно.

4. Игра в шашки. До 1912. ГТГ.

5. Деревенские друзья. 1912-1913. Дом Зольниковых в с. Островно, свидет. Н.Н. Зольникова.

6. Новые владельцы. Этюд к картине “Новые хозяева” (1913). 123Х87. Саратовский гос. Худ. Музей им. А.Н. Радищева.

7. Новые хозяева. 1913. Ус. Ушаковых в с. Островно. 79,5Х98,7. Госуд. музей революции, Санкт-Петербург, повторение – Смоленский гос. объед. историч. и арх.-худож. музей-заповедник.

8. У перевоза. 1915. Этюд к одноименной картине, перевоз на оз. Островно между с. Островно и д. Сорокино. 106,5Х88,8. НХМРБ.

9. У перевоза. 1915. Перевоз на оз. Островно от с. Островно на д. Сорокино. 139,5Х160,5. ТОКГ.

10. Портрет священника Д.М. Беневоленского. Ок. 1915. Находится в семье Д.С. Беневоленского в Москве.

11. За книжкой. 1915. Ставропольский краевой музей искусств.

12. Хор девочек. 1916. Костромской музей изобразительных искусств.

13. Летний день (На террасе. Этюд света). 1917. Терраса ус. Роща врача Якубовича. ТОКГ.

14. Дети на уроке. 1918. Свидетельство Н.Н. Зольникова.

15. Девочка среди берез. 1919. На картине изобр. А.Н. Иванова, свидет. А.Н. Ивановой. 78Х70. НХМРБ.

16. Виртуоз.

17. Кушающий мальчик. Ок. 1919 г. На картине изображен сын священника Д.М. Беневоленского Сергей (1918 г.р.) в возрасте 1,5-2-х лет. Находится в семье Д.С. Беневоленского в Москве.

18. Мальчик. Этюд, ок. 1920. На картине изображен сын священника Д.М. Беневоленского Сергей в возрасте 2-х лет. Находится в семье Д.С. Беневоленского в Москве.

1. Николай Петрович Богданов-Бельский. М-Л, 1962 (И. Баршева, К. Сазонова), 20 с.

2. Рождественский В.В. Записки художника. М., 1963, 219 с.

3. Кац Л.И. Художники в Удомельском крае. М., 1983, 144 с.

4. Сидоров В.М. Край вдохновения, Л., 1986, 231 с.

5. Мишеев Н.И. Академик Н.П. Богданов-Бельский // Перезвоны, 1925, № 2. Цитируется по “Тверская старина”, 1994, №4.

6. Шумаков Ю. Певец русских детей // Путь Ленина (Оленинский р-н, Калининская обл.), 1968, № 145, 146.

8. Соловьев И. Судьба пастушонка // Русская провинция, 1997, № 2.

9. Бялыницкая-Бируля Е.А. Удомля и художники // Удомельская старина, 1998, № 8.

10. Моравов А.А. Озеро Удомля // Удомельская старина, 2002, № 28.

11. Зольников Н.Н. Дом полный талантов. Записал В. Лобашов // Удомельская газета, 15.10.1994.

12. Зворыкина К.А. Доклад в Тверской губернский комитет по охране памятников искусства и старины о пребывании в Удомле художников. 10.10.1923. ГАТО. Ф. Р. – Оп. 5 Д. 37 – Л. 28-31. Опубликовано: Удомельская старина 1997, № 1.

13. Иванова А.Н. Воспоминания. Записал Д.Л. Подушков // Удомельская старина, 1998, № 5.

14. Васильева А.Е. Воспоминания. Записал Д.Л. Подушков // Ассорти, 1998, № 23.

15. Ушакова И. Духовное пробуждение художника // Наша жизнь, № 71.

16. Ушакова И. Царская семья в жизни Богданова-Бельского // Наша жизнь, № 72.

17. Ушакова И. Богданов-Бельский в эмиграции // Наша жизнь, № 73.

18. Кьяндская Е. Они были первыми // Путь Октября, 12.11.1977, 20.06.1978.

19. Штамов Ю. Последний адрес – Виттенштрассе, 37 // Семь дней, 1999-2000.

20. Тверская область. Энциклопедический справочник. Тверь, 1994.

21. Русская дореволюционная и советская живопись. В собрании НХМРБ. Каталог в двух томах. Т. 1 (А-И), Минск, 1995, 286 с.

22.Статья Богданова-Бельского. “Слово”. 1926. № 137. 1. 5.