Д.А. Миронов (С-Петербург)

Памяти Трипольникова Петра Ивановича

ПРАЩУРОВЫ КОРНИ

Помнится прежде, когда покойный ныне Пётр Иванович был ещё “вживе, вздраве да вмогуте”, хаживали мы с ним в Троицын день на сельский погост, что расположен за деревней Бели. Со всех сторон окружено кладбище необычайно великими елями, заботливо посаженными далёкими нашими предками. Стоят чёрные ели могучим живым окаёмком – не ходи сюда праздно, чужанин, не тревожь покой усопших. На погосте этом многие далёкие сродники Петра Ивановича нашли свой последний приют. Здесь могилы его щуров и пращуров. И дивно мне, молодому человеку, слышать было от девяностолетнего старца о том, что на кладбище этом спят вечным сном его деды и прадеды. Он и сам для меня как старославянский Род, а тут гляди-подивись – корни его, почитай, ещё древнее история…

До конца своих мощных лет, до тех пор, пока ноги носили, не оставлял Пётр Иванович обычая навещать могилку своей матушки. Здесь же, возле алтарной стены заросшей бурьяном кладбищенской церковки, облюбовал старик и себе место. “Это моё, – говорил он. – Тут и лягу”. Я же про себя думал: “Хорошо, должно быть, доживать свой век старому человеку, знающему наверную, где упокоишься. Хорошо и мирно лежать посередь сродников. Жаль только колокольного перебору недостанет послушать впредь – потомки церковку разорили…”. “А я ведь в этой церкви мальчишкой на клиросе пел”, – задумчиво, как бы между прочим, произнёс Пётр Иванович. Так замыкается круг жизни. Здесь родился, здесь крестился, здесь Родине пригодился. А даст Бог, сойдёшь на исходе лет в родную землицу, в ту самую чёрную земь, на которую ступил когда-то впервые неокрепшими своими стопами, будучи ещё несмышлёным малолетком. Хорошо…

ОТЕЧЬЕ ДРЕВО

Пётр Трипольников родился 25 июня 1912 года в деревне Ножкино Вышневолоцкого уезда. Родители его принадлежали к самому обширному на Руси сословию – крестьянству. Однако отец Петра – Иван Алексеевич Трипольников (1877 – 1918), научившись грамоте и счёту от тётки своей – монахини Вышневолоцкого монастыря, отправился на заработки в С-Петербург, где по рекомендации всё той же родственной ему черницы поступил служить в контору к некоему крупному лесоторговцу. Будучи от природы человеком способным и старательным, Иван Алексеевич вскоре довольно преуспел по службе и вполне мог содержать в благополучии не только себя самого, но и семью, оставшуюся в деревне. И всё бы хорошо, живи, трудись, детей поднимай, старикам пособляй… Да на ту пору нагрянула нечаянно-нежданно война.

Распроклятый царь германский
Рано начал воевать.
Перебил моих всех кровочек,
С кем буду я гулять?
Ты Германия, Германия,
Германская война,
Ты оставила, Германия,
Без милого меня …

(из песни, записанной фольклористами в Тверской губернии /экспедиции 1919-1926 гг./).

Иван Алексеевич ушёл на фронт. Через несколько времени он был комиссован по болезни, именуемой тогда “испанкой”, и вернулся в деревню на излечение. Однако прожил Иван Алексеевич недолго. Умер же он не от фронтовой хвори, а вот как…

Мне и вовсе, быть может, не стоило бы писать об этом со всеми подробностями, потому как героем моего повествования является не безвременно отошедший в вечность Иван Алексеевич, а его замечательный сын. Но и обойти стороной обстоятельства смерти Трипольникова-старшего я не могу. И хотя кончина его по меркам того сурового времени была обычной, и даже заурядной, однако из своей исторической дали она представляется нам, потомкам, значительной и назидательной. Тем ведь и дорога память о таких людях, что их пример в трудные минуты не только ободряет к действию, но и учит, как действовать.

Громыхал канонадой далёких боёв гражданской войны голодный, холодный, истерзанный смутою 1918 год. К железнодорожной станции Мста подошёл состав с наглухо заколоченными вагонами. В вагонах трупы умерших от тифа, ещё, сказывали, и холерные покойники были. В те времена страшные поветрия и моры выкашивали целые селения. Железнодорожники невесть по каким причинам отказались везти мертвецов дальше. Грозились, окаянные, выгрузить тела несчастных прямо на станции. Так оно случилось или иначе, но только вынуждены были местные крестьяне собирать подводы по соседним деревням, да искать охотников спровадить страшный груз до могильника, увезти заразу подальше от селений. А кому идти? Мужиков-то по окрестным деревням и на малое мало не осталось, одни старики, бабы, да детишки младенькие. Иван Алексеевич Трипольников на ту пору исполнял обязанность главы сельского совета. И потому должно было ему по чину решать как отвести смертельную опасность от живых людей. А что тут решать? Кликнул по деревням доброхотов, таких же как он инвалидов-фронтовиков, да сам в путь собрался. Быстро, без лишних слов. Знал ведь, что на верную смерть идёт, да не мог не идти. Пошёл на лихо, чтобы другие вживе остались. Заразившись, Иван Алексеевич Трипольников скончался через несколько дней… Помнится у Тургенева в рассказе “Смерть”: “…Удивительно умирает русский мужик! Состояние его перед кончиной нельзя назвать ни равнодушием, ни тупостью; он умирает, словно обряд совершает: холодно и просто… Да, удивительно умирают русские люди!”

Отца своего маленький Петя запомнил смутно, неясно. Памятовал о нём лишь по рассказам сродников да соседей. Обрывочные, лоскутные, но светлые впечатления о родном батюшке остались в душе босоногого малолетка. Помнилось ему, как однажды ехали они с отцом на подводе по широкому полю. “Смотри! – указал Иван Алексеевич сыну на небо. Там, в недосягаемой выси, возле самого солнца застыла чёрной точкой благородная птица. “Учись, Петруша, грамоте, – ласково наставлял отец. – Хорошо учись. Будешь тогда летать высоко-высоко, как тот сокол в небе”.

ПОРОСТОК
(суть молодой побег от доброго древа)

В сельской школе Петю Трипольникова прозывали Пекой. Занимался Пека в классе старательно. Учился грамоте и счёту. Даже начатки Закона Божьего постиг (по словам самого Петра Ивановича, эту дисциплину преподавали в местной школе вплоть до середины 20-х годов). Однако наибольшие способности проявлял Пека к литературе. Много читал А.С. Пушкина. (Уже будучи глубоким стариком, он декламировал наизусть большие отрывки из “Бориса Годунова”, а прежде, говорил, держал в памяти не один десяток стихотворений из русской поэтической классики). Со школьной скамьи Пека начал сочинять стихи. К слову сказать, не оставлял он литературный труд до самой старости. Учителя отмечали его творчество похвалою, а ребятня уважением. В те времена, когда стихосложение не выродилось ещё в борзописание, а песнопение не стало модным ныне козлогласием, умели простые люди ценить берущий за душу стих. Особенно, если добрые вирши ладно ложились на музыку и превращались в красивую песню. А петь Пека Трипольников умел. И на гармонии играть был горазд. Да как играл! Из соседних деревень приглашали его на свадьбы да на именины.

Только немного было праздных дней в крестьянской жизни. Трудной была жизнь. Не в том смысле, что тяжёлой – к суровому быту русский земледелец привык от рождения, но в том понимании, что трудовой. Труд же в те времена крестьянин осмысливал не как постылое ярмо, а как простую долю, от Бога данную, как долг Человека помогать ежегодно Матери-Земле добрыми плодами разродиться. Подобно прочим деревенским ребятишкам, Пека Трипольников рано приобщился к сельским работам. Учёбу в классах перемежал он с труждением в поле, начатки наук постигал вровень с азами крестьянского дела.

Сельскую школу Пека Трипольников окончил в 1925 году. Примерно тогда же при школе был организован первый молодёжный отряд, верховодом которого ребята единодушно избрали Пеку. Так зарождалась местная пионерия. Отряду было присвоено имя “Молотобоец”. Грозное название, подстать суровому, грозовому революционному времени.

Под раскаты грома смутного лихолетья пронеслось, промелькнуло мельком босоногое детство Пеки. Да если бы лихо сменилось на тихо. Впереди были другие грозы…

ЦВЕТЕНЬЕ ЛЕТ

В 1933 году Пётр Трипольников закончил вечернюю школу-восьмилетку при заводе им. Сталина в городе Ленинграде, куда переехал на жительство и учёбу примерно в 30-ом году. Вскоре он был призван в Красную Армию и зачислен в Артиллеристскую школу УО Балтийского Флота. В 1934 году, закончив военную школу по специальности писаря, Петра, в числе отличников, направили на курсы младших командиров. Затем последовал год учёбы на библиотечных курсах, после чего, получив назначение на офицерскую должность начальника библиотеки Арт.школы, молодой красноармеец П. Трипольников был зачислен слушателем в Военно-Морское Училище им. Фрунзе.

Строевую военную службу Пётр начал в 1939 году и вплоть до 1941 года научался ратному делу, набирался опыта на командирском поприще (1940 г. – помощник командира 179 батареи УС ВМБ на полуострове Ханко ; 1941 г. – помощник командира 30-го Отдельного Арт.дивизиона).

Случилось так, что известие о начале Великой Войны молодой офицер Пётр Трипольников получил в родной деревне, будучи там в отпуске. В то лето, сказывают, многие мужики и парни, какие на отхожем промысле были или в городе работали, будто сговорившись, возвратились разом по домам, к семьям. Словно чувствовали, что пришла пора прощаться. Вскоре всем им выпала общая доля уходить от родного порога, да не всем досталось вернуться обратно вживе… Пётр простился с матерью. Та за него потом всю войну Богу молилась.

В начале Великой Отечественной Войны Пётр Трипольников выполнял различные боевые задания командования Военно-морской бригады на п/о Ханко. Участвовал в десантных операциях по захвату стратегически важных островов в Финском и Выборгском заливах . Дорогой ценой дались тогда нашей морской пехоте эти острова. Обильно политы были русской кровью клочки суши с непривычными для славянина названиями – Бьерке, Тейкарсаари и др. Не умением, не выучкой, не каким-то другим превосходством, но только чудом можно было выйти живым из тех яростных схваток. Так вспоминал о взятии “норманнских” островов сам Пётр Иванович.

В ноябре 1941 года Пётр Трипольников в составе батальона морской пехоты выбыл с Ханко на Ленинградский фронт. В должности помощника командира батальона 4-ой Морской бригады он принимал участие в тяжелейших боях при форсировании Невы у Невской Дубровки, а также в организации и обороне Ладожской зимней дороги. Летом 1942 года командование поручило ему взять под начало штаб десантного отряда ГВМБ (прим.авт. – вероятно, Главная или Гвардейская Военно-Морская Бригада). А уже зимой 1942-1943 гг. капитан Пётр Трипольников возглавлял оборону Передовой Полосы ГВМБ на льду в районе Лисий Нос – Петродворец – Ломоносов. На том рубеже немцы собрали лучшие свои силы, сокрушительным клином хотели прорвать оборону русских. Да осрамились, ничем вышла вражья потуга. Неодолимой стеной встали перед ними русичи – ощетинились сталью, вросли в мёрзлую землю, намертво врезались в невский лёд, но ни пяди не сдали немчинам…

Мы молодые, незнающие битв, слушаем теперь рассказы стариков о далёких боевых походах и славных подвигах и немало дивимся тому спокойствию и бесстрашию, с которыми повествуют они об ужасах Великой Войны. “На войне только по первости страшно, - делился воспоминаниями Пётр Иванович, – а пообвыкнешь со смертью бок о бок жить, так и страх проходит. Да и стыдно было смерти страшиться, потому товарищи кругом. А с позором гибнуть худо”. В народе нашем говорят: жизнь на век, смерть на миг, а память о славной кончине без времени живёт… И как не припомнить здесь строки из одной древнерусской книги: “Мы не земле, будто искры. Исчезнем во тьме, словно и не было нас никогда. Только слава наша придёт к Матери-Славе и пребудет в ней до конца концов земных и иных жизней. Так нам ли бояться смерти, если мы – потомки славных?”

В конце 1943 года Пётр Трипольников был направлен на курсы командиров батальонов Ленинградского фронта. А в январе 1944 г., окончив курсы с оценкой “отлично”, получил назначение на фронт зам. командира полка. А дальше были малые бои и большие битвы, освобождения посёлков и взятия городов… И так до Великой Победы, весть о которой застала капитана Трипольникова в занятом русскими войсками Кёнигсберге.

После войны Пётр Иванович выполнял различные ответственные поручения командования. Довелось ему в чине майора справлять обязанности коменданта г. Таллина (1947г.). Затем принял комендантскую должность в г. Грязная Губа. Далеко-далёко пролегли потом служилые дороги офицера Трипольникова. От суховейных степей Целины, где он возглавлял работу трёхтысячного трудового отряда по освоению новых земель, до ледяных просторов русского Севера, куда был направлен, будучи уже в звании полковника…

Полетал он соколом над миром: и чужбину видел, и родные дали оглядел. Всякое случалось: и лихо изведал, и добро, и в опале был и славу-почесть приял. Да на излёте поворотил к отчему дому, вернулся в родимую деревню.

ПЛОДЫ ДОБРЫЕ

Люди говорят: старость не в радость. Старость может быть и не в радость. Но вот старчество – это дар от Бога. Стареет всё: и животное и птица, и трава и дерево… Но старчество, как дар свыше, ниспосылается только человеку, да и то не всякому. Лишь собирая всю жизнь по крупицам мудрость и бесценный опыт нелукавого жития, облагораживая свои помыслы и стремления, человек может, с Божьей помощью, стяжать старчество.

Говорят люди: старость – беда и бедность. Старость – может и так. Но старчество суть благо и богатство от Неба. Лишь с высоты старчества (но не старости), осознавая и понимая истинное значение многих явлений и событий, человек может ответить на многие вопросы, дать на многое совет молодым. Ясное старчество – путь не вниз, а наверх …

Таким светлым старцем запомнился мне добрый человек земли Русской – Пётр Иванович Трипольников. Он много рассказывал мне о своём времени, но крайне скупо о своей роли в замечательных событиях прошлого. По своей природной скромности, Пётр Иванович не видел героического в том, что считал долгом для каждого и не усматривал выдающегося в делах чести и совести. Однако довелось мне быть свидетелем поистине всеобщего и необычайно искреннего уважения, если не сказать почитания, какого удостоился этот старец среди людей. Иных он уже и не помнил, а они ему кланялись низко при встрече, других он и вовсе не знал, а те чтили его по доброй молве. Я часто думал потом: не иначе всё это, виденное мною, как добрые плоды праведной жизни. А завет этой жизни таков: жить ради блага других, т.е. помогать жить другим; больше ничего не значит жить и больше не для чего жить.

Награжден орденами: Отечественной Войны II ст. (1943г., за участие в боях на Карельском перешейке), Красной звезды (1944г., за участие в десантных операциях), Красной звезды (1950г.), Красного знамени (1955 г.), орден Ленина. Медалями: “За боевые заслуги” (1944г.), “За оборону Ленинграда”, “За взятие Кёнигсберга”, “За победу над Германией в Великой Отечественной Войне”, “30 лет Советской Армии и Флота”, “40 лет Вооружённых Сил”, “За освоение целинных земель” (1969г.)